Неточные совпадения
— Это было рано-рано утром. Вы, верно, только проснулись. Maman ваша спала в своем уголке. Чудное утро было. Я иду и думаю: кто это четверней в карете? Славная четверка с бубенчиками, и на мгновенье вы мелькнули, и вижу я в
окно — вы сидите вот так и обеими руками
держите завязки чепчика и о чем-то ужасно задумались, — говорил он улыбаясь. — Как бы я желал знать, о чем вы тогда думали. О важном?
Я подошел к
окну и посмотрел в щель ставня: бледный, он лежал на полу,
держа в правой руке пистолет; окровавленная шашка лежала возле него. Выразительные глаза его страшно вращались кругом; порою он вздрагивал и хватал себя за голову, как будто неясно припоминая вчерашнее. Я не прочел большой решимости в этом беспокойном взгляде и сказал майору, что напрасно он не велит выломать дверь и броситься туда казакам, потому что лучше это сделать теперь, нежели после, когда он совсем опомнится.
Эй, Порфирий! — закричал он, подошедши к
окну, на своего человека, который
держал в одной руке ножик, а в другой корку хлеба с куском балыка, который посчастливилось ему мимоходом отрезать, вынимая что-то из брички.
Смутно поняв, что начал он слишком задорным тоном и что слова, давно облюбованные им, туго вспоминаются, недостаточно легко идут с языка, Самгин на минуту замолчал, осматривая всех. Спивак, стоя у
окна, растекалась по тусклым стеклам голубым пятном. Брат стоял у стола,
держа пред глазами лист газеты, и через нее мутно смотрел на Кутузова, который, усмехаясь, говорил ему что-то.
Самгин отошел от
окна, лег на диван и стал думать о женщинах, о Тосе, Марине. А вечером, в купе вагона, он отдыхал от себя, слушая непрерывную, возбужденную речь Ивана Матвеевича Дронова. Дронов сидел против него,
держа в руке стакан белого вина, бутылка была зажата у него между колен, ладонью правой руки он растирал небритый подбородок, щеки, и Самгину казалось, что даже сквозь железный шум под ногами он слышит треск жестких волос.
— Случай — исключительный, — сказал доктор, открывая
окна; затем подошел к столу, налил стакан кофе, походил по комнате,
держа стакан в руках, и, присев к столу, пожаловался...
Клим постоял, затем снова сел, думая: да, вероятно, Лидия, а может быть, и Макаров знают другую любовь, эта любовь вызывает у матери, у Варавки, видимо, очень ревнивые и завистливые чувства. Ни тот, ни другая даже не посетили больного. Варавка вызвал карету «Красного Креста», и, когда санитары, похожие на поваров, несли Макарова по двору, Варавка стоял у
окна,
держа себя за бороду. Он не позволил Лидии проводить больного, а мать, кажется, нарочно ушла из дома.
Самгин шагнул в маленькую комнату с одним
окном; в драпри
окна увязло, расплылось густомалиновое солнце, в углу два золотых амура
держали круглое зеркало, в зеркале смутно отразилось лицо Самгина.
Когда, приехав с дачи, Вера Петровна и Варавка выслушали подробный рассказ Клима, они тотчас же начали вполголоса спорить. Варавка стоял у
окна боком к матери,
держал бороду в кулаке и морщился, точно у него болели зубы, мать, сидя пред трюмо, расчесывала свои пышные волосы, встряхивая головою.
В раме
окна серпик луны, точно вышитый на голубоватом бархате. Самгин, стоя,
держа руку на весу, смотрел на него и, вслушиваясь в трепет новых чувствований, уже с недоверием спрашивал себя...
«Вот еще один экзамен», — вяло подумал Клим, открывая
окно. По двору ходила Спивак, кутаясь в плед, рядом с нею шагал Иноков,
держа руки за спиною, и ворчал что-то.
— Я очень обрадовалась вам, брат, все смотрела в
окно, прислушиваясь к стуку экипажей… — сказала она и, наклонив голову, в раздумье, тише пошла подле него, все
держа свою руку на его плече и по временам сжимая сильно, как птицы когти, свои тонкие пальцы.
Они стали все четверо в ряд — и мы взаимно раскланялись. С правой стороны, подле полномочных, поместились оба нагасакские губернатора, а по левую еще четыре, приехавшие из Едо, по-видимому, важные лица. Сзади полномочных сели их оруженосцы,
держа богатые сабли в руках; налево, у
окон, усажены были в ряд чиновники, вероятно тоже из Едо: по крайней мере мы знакомых лиц между ними не заметили.
Коля же в эти мгновения или смотрел нахмуренно в
окно, или разглядывал, не просят ли у него сапоги каши, или свирепо звал Перезвона, лохматую, довольно большую и паршивую собаку, которую с месяц вдруг откуда-то приобрел, втащил в дом и
держал почему-то в секрете в комнатах, никому ее не показывая из товарищей.
Надо было
держать ухо востро: мог где-нибудь сторожить ее Дмитрий Федорович, а как она постучится в
окно (Смердяков еще третьего дня уверил Федора Павловича, что передал ей где и куда постучаться), то надо было отпереть двери как можно скорее и отнюдь не задерживать ее ни секунды напрасно в сенях, чтобы чего, Боже сохрани, не испугалась и не убежала.
—
Держи его! Лови! — кричал Замараев, выставляясь из
окна. — Эй вы, челдоны, чего вы смотрите?
Крошечная детская с одним
окном и двумя кроватями привела мисс Дудль еще раз в ужас, а потом она уже перестала удивляться. Гости произвели в детской что-то вроде обыска. Мисс Дудль
держала себя, как опытный сыщик: осмотрела игрушки, книги, детскую кровать, заглянула под кровать, отодвинула все комоды и даже пересчитала белье и платья. Стабровский с большим вниманием следил за ней и тоже рассматривал детские лифчики, рубашки и кофточки.
—
Держи его, подлеца! Лови! — орал Замараев, подбегая к
окну.
Декорация первого акта. Нет ни занавесей на
окнах, ни картин, осталось немного мебели, которая сложена в один угол, точно для продажи. Чувствуется пустота. Около выходной двери и в глубине сцены сложены чемоданы, дорожные узлы и т. п. Налево дверь открыта, оттуда слышны голоса Вари и Ани. Лопахин стоит, ждет. Я ш а
держит поднос со стаканчиками, налитыми шампанским. В передней Епиходов увязывает ящик. За сценой в глубине гул. Это пришли прощаться мужики. Голос Гаева: «Спасибо, братцы, спасибо вам».
А когда бабушка зажгла свечу, он взял подсвечник в руки и,
держа его пред собою, как солдат ружье, закричал в
окно насмешливо и громко...
Я влезал на крышу сарая и через двор наблюдал за ним в открытое
окно, видел синий огонь спиртовой лампы на столе, темную фигуру; видел, как он пишет что-то в растрепанной тетради, очки его блестят холодно и синевато, как льдины, — колдовская работа этого человека часами
держала меня на крыше, мучительно разжигая любопытство.
И в самом деле неинтересно глядеть: в
окно видны грядки с капустною рассадой, около них безобразные канавы, вдали маячит тощая, засыхающая лиственница. Охая и держась за бока, вошел хозяин и стал мне жаловаться на неурожаи, холодный климат, нехорошую, землю. Он благополучно отбыл каторгу и поселение, имел теперь два дома, лошадей и коров,
держал много работников и сам ничего не делал, был женат на молоденькой, а главное, давно уже имел право переселиться на материк — и все-таки жаловался.
Обычные сцены: на станциях ад —
Ругаются, спорят, толкутся.
«Ну, трогай!» Из
окон ребята глядят,
Попы у харчевни дерутся;
У кузницы бьется лошадка в станке,
Выходит весь сажей покрытый
Кузнец с раскаленной подковой в руке:
«Эй, парень,
держи ей копыты...
Сидельцем на Фотьянке был молодой румяный парень Фрол. Кабак
держал балчуговский Ермошка, а Фрол был уже от него. Кишкин присел на
окно и спросил косушку водки. Турка как-то сразу ослабел при одном виде заветной посудины и взял налитый стакан дрожавшей рукой.
Посреди сеней, между двух
окон, стояла Женни, одетая в мундир штатного смотрителя. Довольно полинявший голубой бархатный воротник сидел хомутом на ее беленькой шейке, а слежавшиеся от долгого неупотребления фалды далеко разбегались спереди и пресмешно растягивались сзади на довольно полной юбке платья. В руках Женни
держала треугольную шляпу и тщательно водила по ней горячим утюгом, а возле нее, на доске, закрывавшей кадку с водою, лежала шпага.
Розанова сидела под
окном, окруженная Ольгой Сергеевной и Софи. Перед ними стоял,
держа сзади фуражку, Помада, а Зина с многозначительной миной на лице тревожно ходила взад и вперед по зале.
Вдруг грянул выстрел под самыми
окнами, я бросился к окошку и увидел дымок, расходящийся в воздухе, стоящего с ружьем Филиппа (старый сокольник) и пуделя Тритона, которого все звали «Трентон», который,
держа во рту за крылышко какую-то птицу, выходил из воды на берег.
Евсеич пошел с нами,
держа в руках приготовленные удочки; мать смеялась, глядя на нас, и весело сказала: «
Окон и дверей нет, а удочки у вас готовы».
Шитье ратницкой амуниции шло дни и ночи напролет. Все, что могло
держать в руке иглу, все было занято. Почти во всяком мещанском домишке были устроены мастерские. Тут шили рубахи, в другом месте — ополченские кафтаны, в третьем — стучали сапожными колодками. Едешь, бывало, темною ночью по улице — везде горят огни, везде отворены
окна, несмотря на глухую осень, и из
окон несется пар, говор, гам, песни…
Неуклюжий рябой Архипов упорно молчит, глядя в
окно ротной школы. Дельный, умный и ловкий парень вне службы, он
держит себя на занятиях совершенным идиотом. Очевидно, это происходит оттого, что его здоровый ум, привыкший наблюдать и обдумывать простые и ясные явления деревенского обихода, никак не может уловить связи между преподаваемой ему «словесностью» и действительной жизнью. Поэтому он не понимает и не может заучить самых простых вещей, к великому удивлению и негодованию своего взводного начальника.
«Хорошо, — думаю, — теперь ты сюда небось в другой раз на моих голубят не пойдешь»; а чтобы ей еще страшнее было, так я наутро взял да и хвост ее, который отсек, гвоздиком у себя над
окном снаружи приколотил, и очень этим был доволен. Но только так через час или не более как через два, смотрю, вбегает графинина горничная, которая отроду у нас на конюшне никогда не была, и
держит над собой в руке зонтик, а сама кричит...
— Бросанием из
окна в канал невещественных знаков и всякой дряни и пустяков, чего не нужно
держать в комнате…
Сусанна Николаевна выглянула из
окна и увидела еще вдали тянувшуюся процессию, впереди которой ехал верхом на небойкой и худощавой лошади как бы герольд [Герольд — вестник, глашатай.] и
держал в руках знамя; за ним ехали музыканты и тянулось несколько колясок, наполненных студентами, а также и пожилыми людьми; на всех их были надеты ленты, перевязи и странной формы фуражки.
Иоанн в черном стихаре, из-под которого сверкала кольчуга, стоял с дрожащим посохом в руке, вперив грозные очи в раненого разбойника. Испуганные слуги
держали зажженные свечи. Сквозь разбитое
окно виден был пожар. Слобода приходила в движение, вдали гудел набатный колокол.
И Ахилла, опустив услужающую, присел на корточки к
окну и, все вздыхая,
держал у себя на затылке гривну и шептал...
— Берите! — крикнул ей, задыхаясь, Препотенский, — за мной гонятся шпионы и духовенство! — с этим он сунул ей в
окно свои ночвы с костями, но сам был так обессилен, что не мог больше двинуться и прислонился к стене, где тут же с ним рядом сейчас очутился Ахилла и, тоже задыхаясь,
держал его за руку.
Попросили у Борка перо и чернил, устроились у
окна и написали. Писал письмо Дыма, а так как у него руки не очень-то привыкли
держать такую маленькую вещь, как перо, то прописали очень долго.
…Он простоял у
окна вплоть до времени, когда все в доме встали, спешно умылся, оделся, пошёл в кухню, отворил дверь и встал на пороге. Сидя за столом, Маркуша
держал Борю меж колен, говоря ему...
Но казачок уже давно отнес поднос и графин на место, и остаток селедки съел, и уже успел соснуть, прикорнув к барскому пальто, а Увар Иванович все еще
держал платок перед собою на растопыренных пальцах и с тем же усиленным вниманием посматривал то в
окно, то на пол и стены.
"Надо поддерживать связи!" — восклицали мы вместе с Грызуновым, а Грызунов и теперь — стоит только в
окно посмотреть — мечется, как угорелый, из дома в дом и одну только мысль в голове
держит: надо поддерживать связи! надо!
Стёкла в
окнах тусклы от старости, несколько брёвен в фасаде выпятились вперёд, от этого дом был похож на своего хозяина, который
держал в нём трактир.
Но она так ослабела, что была не в силах
держать эти bijoux. Нам долго не отворяли. После третьего или четвертого звонка в
окнах замелькал свет и послышались шаги, кашель, шепот; наконец щелкнул замок, и в дверях показалась полная баба с красным, испуганным лицом. Позади ее, на некотором расстоянии, стояла маленькая худенькая старушка со стрижеными седыми волосами, в белой кофточке и со свечой в руках. Зинаида Федоровна вбежала в сени и бросилась к этой старушке на шею.
— Право, невежливо
держать у
окна даму и торговаться с нею. Vous comprenez, с est impoli! Un homme comme il faut ne fait pas cela. [Вы понимаете, это невежливо! Порядочный человек так не поступает (франц.).]
Мальчик тоже
держал руки сжавши на груди, но смотрел в бок на
окно, на котором сидел белый котенок, преграциозно раскачивающий лапкою привешенное на нитке красное райское яблочко.
— Так; ты прилечь здесь можешь, когда устанешь. Часто и все чаще и чаще она стала посылать его к Онучиным, то за газетами, которые потом заставляла себе читать и слушала, как будто со вниманием, то за узором, то за русским чаем, которого у них не хватило. А между тем в его отсутствие она вынимала из-под подушки бумагу и скоро, и очень скоро что-то писала. Схватится за грудь руками,
подержит себя сколько может крепче, вздохнет болезненно и опять пишет, пока на дворе под
окнами раздадутся знакомые шаги.
Для охоты он всегда
держал пуделей, которых сам дрессировал, а ради любви к музыке имел скрипку, на которой в течение довольно многих лет, придя вечером домой, обыкновенно около часа играл что-то такое у себя под
окном, но что за вещи такие он разыгрывал — этого никто разобрать не мог.
Ольга. Сегодня тепло, можно
окна держать настежь, а березы еще не распускались. Отец получил бригаду и выехал с нами из Москвы одиннадцать лет назад, и, я отлично помню, в начале мая, вот в эту пору, в Москве уже все в цвету, тепло, все залито солнцем. Одиннадцать лет прошло, а я помню там все, как будто выехали вчера. Боже мой! Сегодня утром проснулась, увидела массу света, увидела весну, и радость заволновалась в моей душе, захотелось на родину страстно.
Можно бы и сейчас идти, но
держит принятое решение и парализует волю: возле
окон своих решил быть ровно в девять, когда пьют чай в столовой — единственный час, в который может оказаться с ними и Женя Эгмонт.
Жабы кричали жалобно, и сумерки одевали профессора, вот она… ночь. Москва… где-то какие-то белые шары за
окнами загорались… Панкрат, растерявшись, тосковал,
держал от страху руки по швам…
Из
окна чердака видна часть села, овраг против нашей избы, в нем — крыши бань, среди кустов. За оврагом — сады и черные поля; мягкими увалами они уходили к синему гребню леса, на горизонте. Верхом на коньке крыши бани сидел синий мужик,
держа в руке топор, а другую руку прислонил ко лбу, глядя на Волгу, вниз. Скрипела телега, надсадно мычала корова, шумели ручьи. Из ворот избы вышла старуха, вся в черном, и, оборотясь к воротам, сказала крепко...